Это на самом деле так: новая власть честно попыталась построить в Советской России идеальное демократическое государство. Первый раз это стремление пришло в столкновение с реальной жизнью уже в декабре 1917 года, когда появился специальный наркомат по местному самоуправлению и стало ясно, что он собой представляет и какую демократию несет в массы. Дело в том, что засели там левые эсеры, у которых было свое, специфичное представление о государственной дисциплине и центральной власти – как можно меньше и того, и другого. Это уже была «демократия суперплюс».

Большевистские власти к тому времени успели слегка поумнеть и быстро осознали, к чему ведет страну наркомат. А поскольку против эсеров средства не было, организацией работы Советов явочным порядком занялся Наркомат внутренних дел (нарком Г. И. Петровский). Уже 14 января появилась инструкция о правах и обязанностях местных Советов – учитывая загруженность наркомвнудельцев, сроки просто рекордные! Наши бы чиновники, при своих огромных аппаратах, с такой скоростью рожали документы!

Идея была красивой – Советы призваны стать органами, регулирующими всю местную жизнь. Однако хотели как лучше, а получилось, как всегда.

Во-первых, лозунг «Вся власть Советам!» на местах поняли буквально. Центральная власть в 1918 году была номинальной, реальной силы за пределами столиц она не имела. Вскоре по всей стране стали появляться республики – губернские, уездные, даже волостные, со своими миниатюрными совнаркомчиками, которые делали, что хотели, вплоть до выпуска собственных денег и установления дипотношений с пограничными государствами [1] .

Но это еще полбеды… Идея Советов пришла в столкновение с жизненными реалиями в самой своей основе. Ведь что такое Совет? Это нормальный выборный орган управления. В деревне, где Сидор Карпыч знает Фрола Кузьмича как облупленного, в Совете еще могли оказаться путные люди – если Фролу Кузьмичу охота там заседать вместо того, чтобы крышу перекрывать. А если неохота, то даже в деревенском Совете заседают всякие никудышные людишки, у которых других дел нету, а то и неизвестно откуда забредшая сволочь. Факты – несколько ниже.

Это в деревне. А уже в небольшом городе сразу же начинали работать избирательные технологии. В то время они были крайне простыми: здоровая глотка, уверенный вид и набор эффектных терминов. Всем этим в максимальной мере обладали две категории населения: революционно настроенная интеллигенция и уголовники, которых после амнистии Керенского шлялось по России немерено [2] . (Факты показали, что первая категория легко и скоро превращалась во вторую). В крупных городах, где имелись коммунистические либо эсеровские организации, процесс формирования власти еще как-то иной раз удавалось контролировать, но в целом по необъятной матушке России в местные Советы такого навыбирали… Не говоря уже о том, что и мандаты во властных структурах выдавали кому попало, а часто эти мандаты и вовсе бывали липовыми – трудно нарисовать, что ли?

Из реки по имени «факт»:

Об одном из таких типов рассказывал в своих мемуарах адвокат Н. В. Полибин, работавший в начале 20-х годов на Кубани.

«…Мне хочется вспомнить одного из “государственных деятелей”. Это был председатель станичного Совета станицы Славянской, представлявший в своем лице высшую государственную власть в селе. В той же станице в должности следователя по уголовным делам работал один из дореволюционных судебных следователей Донской области. По какому-то делу ему нужно было допросить в качестве свидетеля председателя местного Совета Майского. Он послал ему повестку, и на следующий день к следователю пришел одетый в высокие сапоги, синие “галихве” с красными донскими лампасами, в залихватской донской смушковой шапке с красным верхом и в пиджаке Майский.

В старое время в Донской области как-то орудовала шайка “степных дьяволов”. Они нападали на хутора, вырезали целые семьи, поджигали пятки свечкой, выпытывая деньги. Они были переловлены, осуждены и получили каторгу.

Следователь сразу узнал вошедшего. Это был один из главарей шайки, которого он допрашивал в свое время. Тот его тоже узнал, но вида они не подали. Правда, следователь на следующий день “заболел” и перевелся в другое место».

И такими персонажами местные Советы были полны под самую завязку. Уголовники, как известно, народ наглый и предприимчивый, и должность «Советской власти» для них была хорошей «крышей». А те, кто не имел уголовного прошлого, легко приобретали такое настоящее – власть, жратва, бабы, самогон…

По счастью, большевики, в отличие от либералов, оказались людьми практичными. Быстро сообразив, к чему ведет демократия на местах, они принялись перехватывать рычаги управления. В то время в стране была одна хотя бы относительно централизованная и дисциплинированная структура – повторяю, относительно! – партия большевиков. Которую и стали использовать как приводной ремень для любой мало-мальски значимой работы. Так что, говоря о законности первых советских лет, надо очень четко понимать: самые управляемые, работоспособные и, в конечном итоге, самые гуманные структуры были те, что контролировались «сверху», из Москвы: партия, ВЧК. Поэтому, например, внесудебные полномочия этих органов не были чем-то дурным. Суды, контролируемые Советами, работали кто во что горазд, до полного беспредела. ЧК тоже поначалу существовали при Советах, но они раньше подпали под влияние центральной власти, да и вообще были дисциплинированней. Ну и там не обходилось без кровавых зверей, кто же спорит! Но в целом чекисты все же были приличней «революционных судей».

Демократия и судебная система

Уже Февральская, а тем более Октябрьская революции отменили и прежние законы, и прежнюю юстицию. При Временном правительстве судебная система еще как-то работала, агонизируя, как и все в государстве. После Октября все рухнуло. Надо было конструировать что-то новое, причем делать это на ходу: разрабатывать новые законы, приспосабливать их к жизни и одновременно наводить в стране порядок. Картина маслом: идет строительство паровоза, сборка там, подгонка деталей, и одновременно этот же паровоз тащит поезд «Москва – Владивосток». Великий Дали отдыхает!

При этом на местах далеко не всегда понимали ситуацию, цели и задачи так, как в столице, более того, сплошь и рядом их видели вообще по-другому. Давайте напряжем фантазию и представим себе, как понимал, скажем, слесарь с тремя классами церковно-приходской школы смысл слова «буржуазия»? А пастух из комбеда? Ну, а уж та простая истина, что теперь мы – власть, а значит, жратва, самогон и бабы – наши, в разъяснениях и вовсе не нуждалась.

В такой обстановке рождалась советская юстиция.

Создание судов и всяких там прокуратур-адвокатур не было первоочередной задачей Советской власти – имелись вопросы и поважнее. Однако жизнь заставила. С одной стороны, раз есть преступление, то должно быть и наказание. С другой, уже начиная с февраля 1917 года новые суды возникали сами собой. Назывались они с разной степенью патетики: народный суд, пролетарский суд, революционный суд, суд общественной совести, а дела они решали, исходя из революционного чутья да народной совести. О результатах догадаться нетрудно. К счастью, население в то время еще имело некоторые иллюзии и не совсем озверело, иначе все было бы уже вовсе печально…

Первой попыткой упорядочения стихии стал декрет Совнаркома «О суде», подписанный 24 ноября 1917 года, который отменил прежнюю судебную систему. Ей на смену пришли новые суды, создававшиеся на демократической основе – то есть, их формировал Совет. Уже весело! То ли еще будет…